Ниоткуда с любовью

Из проповеди отца Дмитрия Смирнова:

"Главное дело на земле – это не сколько зарабатывать, не какой автомобиль, не в каком районе Московской области дача. Это всё для Б-га не играет роли. А главное – что из себя представляют твои дети.

( Read more... )

Лекции Дмитрия Быкова, Леонида Клейна, а теперь и книга Гениса - все это свидетельства того, что говоря о литературе и чтении, человек всегда больше рассказывает о себе, чем об авторе романа или его сюжете. В отношении и впечатлениях отчетливо прочитывается портрет говорящего или пишущего о книгах.
У Гениса много "вкусных" трактовок и характеристик. Он верит в знаки и послания, "зашитые" в тексты и рекомендует читать с карандашом. Упоминание "камасутры" в названии - это больше чем просто попытка привлечь внимание, поскольку автор действительно рассматривает чтение, как способ получения чувственного удовольствия.

( Библиотекой надо не владеть, а пользоваться )

Безусловно полезная вещь для написания, в частности, CV, писем, а также пресс-релизов.

Я же для себя на память вынесла список акронимов:

( Read more... )

But depression wasn’t the word. This was a plunge encompassing sorrow and revulsion far beyond the personal: a sick, drenching nausea at all humanity and human endeavor from the dawn of time. The writhing loathsomeness of the biological order. Old age, sickness, death. No escape for anyone. Even the beautiful ones were like soft fruit about to spoil. And yet somehow people still kept fucking and breeding and popping out new fodder for the grave, producing more and more new beings to suffer like this was some kind of redemptive, or good, or even somehow morally admirable thing: dragging more innocent creatures into the lose-lose game. Squirming babies and plodding, complacent, hormone-drugged moms. Oh, isn’t he cute? Awww. Kids shouting and skidding in the playground with no idea what future Hells awaited them: boring jobs and ruinous mortgages and bad marriages and hair loss and hip replacements and lonely cups of coffee in an empty house and a colostomy bag at the hospital. Most people seemed satisfied with the thin decorative glaze and the artful stage lighting that, sometimes, made the bedrock atrocity of the human predicament look somewhat more mysterious or less abhorrent. People gambled and golfed and planted gardens and traded stocks and had sex and bought new cars and practiced yoga and worked and prayed and redecorated their homes and got worked up over the news and fussed over their children and gossiped about their neighbors and pored over restaurant reviews and founded charitable organizations and supported political candidates and attended the U.S. Open and dined and travelled and distracted themselves with all kinds of gadgets and devices, flooding themselves incessantly with information and texts and communication and entertainment from every direction to try to make themselves forget it: where we were, what we were. But in a strong light there was no good spin you could put on it. It was rotten top to bottom. Putting your time in at the office; dutifully spawning your two point five; smiling politely at your retirement party; then chewing on your bedsheet and choking on your canned peaches at the nursing home. It was better never to have been born—never to have wanted anything, never to have hoped for anything.

from The Goldfinch by Donna Tartt ( перевод Анастасии Завозовой )

Вчера и сегодня много слушала Дмитрия Лихачева. Сначала в коллекции "Старого радио" набрела на запись 1983 года из квартиры Пушкина. Так понравилось что пришлось искать возможность скачать ее. Попутно нашла и другие записи его интервью, воспоминаний.

( Несколько цитат: )

"The women were responsible for the observance of the dietary laws and for maintaining and implementing domestic ritual. Even when her husband performed the ceremony, it was the wife’s duty to have in readiness a cup of wine, a loaf of bread, the knife and the napkin. The mother was the key link in the family constellation, providing the setting in which each member performed his or her part. A man was always ‘a child’ with regard to physical needs and domestic arrangements and depended on his mother, sister or wife. The ideal Jewish woman was a good wife and mother – clean, patient, hardworking, silent and submissive. In reality, not many were silent and submissive, but they were all devoted to their families. Their own well-being was unimportant, and if they complained of the burden of it all, it was to boast. A mother’s concern was mainly in the physical well-being of the family – that the children did not hurt themselves or get into a draught or get chilled and, above all, that they should eat enough. Because of its scarcity, food represented a mother’s love – and that was one thing the Jews did not lack. The yiddisheh mammeh manifested her unbreakable and unconditional love by constant and solicitous overfeeding. No matter what you did, she always loved you and she never stopped feeding, hovering, trying to arouse the appetite and asking, ‘Have you had enough to eat? Take a little more.’ Whereas Jewish girls were meant to be pink and plump, Jewish boys were pale, bent scholars and never saw the sun. Their mothers pressed them to eat but were proud of the studious, hungry appearance of their sons".

Claudia Roden - The Book of Jewish Food

Придумываю название для одного опуса, и ассоциации завели меня сюда:

"Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно.

— Да! — кричал он. — Шахматы обогащают страну! Если вы согласитесь на мой проект, то спускаться из города на пристань вы будете по мраморным лестницам! Васюки станут центром десяти губерний! Что вы раньше слышали о городе Земмеринге? Ничего! А теперь этот городишко богат и знаменит только потому, что там был организован международный турнир, Поэтому я говорю: в Васюках надо устроить международный шахматный турнир.

— Как? — закричали все.

— Вполне реальная вещь,— ответил гроссмейстер,— мои личные связи и — ваша самодеятельность — вот все необходимое и достаточное для организации международного васюкинского турнира. Подумайте над тем, как красиво будет звучать: «Международный васюкинский турнир 1927 года». Приезд Хозе-Рауля Капабланки, Эммануила Ласкера, Алехина, Нимцовича, Рети, Рубинштейна, Мароцци, Тарраша, Видмар и доктора Григорьева обеспечен. Кроме того, обеспечено и мое участие!

— Но деньги! — застонали васюкинцы. — Им же всем нужно деньги платить! Много тысяч денег! Где же их взять?

— Все учтено могучим ураганом,— сказал О. Бендер,— деньги дадут сборы.

— Кто же у нас будет платить такие бешеные деньги? Васюкинцы…

— Какие там васюкинцы! Васюкинцы денег платить не будут. Они будут их по-лу-чать! Это же все чрезвычайно просто. Ведь на турнир с участием таких величайших вельтмейстеров съедутся любители шахмат всего мира. Сотни тысяч людей, богато обеспеченных людей, будут стремиться в Васюки. Во-первых, речной транспорт такого количества пассажиров поднять не сможет. Следовательно, НКПС построит железнодорожную магистраль Москва-Васюки. Это — раз. Два — это гостиницы и небоскребы для размещения гостей. Три — поднятие сельского хозяйства в радиусе на тысячу километров: гостей нужно снабжать — овощи, фрукты, икра, шоколадные конфеты. Дворец, в котором будет происходить турнир,— четыре. Пять — постройка гаражей для гостевого автотранспорта. Для передачи всему миру сенсационных результатов турнира придется построить сверхмощную радиостанцию. Это — в-шестых. Теперь относительно железнодорожной магистрали Москва-Васюки. Несомненно, таковая не будет обладать такой пропускной способностью, чтобы перевезти в Васюки всех желающих. Отсюда вытекает аэропорт «Большие Васюки» — регулярное отправление почтовых самолетов и дирижаблей во все концы света, включая ЛосАнжелос и Мельбурн.

( Read more... )

Своеобразный народ эти чалдоны — так прозвали русских, родившихся в Сибири. Уже одно то, что их отцы и деды покинули родные деревни и отправились в далекий путь через Урал, говорило о том, что это беспокойное, энергичное и трудолюбивое племя. В характере этих людей проявлялись упорство, стремление к независимости и гордость. Много среди них было потомков прежних ссыльных, но это служило для сибиряка скорее положительным признаком: во времена крепостничества нарушали законы наиболее смелые и умные люди. Высылка на поселение в Сибирь в то время означала освобождение от позорной, крепи и начало свободной крестьянской жизни.

Из романа Вилиса Лациса "Семья Зитаров"